Дорога к Огню. Предисловие и первая глава к книге.

Книга первая. Дорога к Огню.

Предисловие

Старик и молодой человек сидели в полутемной комнате и пили чай. Железные стены и пол не умаляли уюта старины, создаваемого резной деревянной мебелью, рукодельной посудой и желтеющими чертежами и записками, висящими на стенах, мебели и на нитях, спускающихся с потолка.

Старик был среднего роста, худой, его бледное лицо, было как будто нарисовано кистью ребенка - так мало осталось на нем живых линий. Оно застыло и менялось лишь когда живительная чайная влага касалась губ. Из одежды на нем был длинный истрепанный рабочий халат, какой бывает обычно у ученых в химических лабораториях, горсть амулетов свисала с шеи, опутывала предплечья. Лысеющую голову, как и шею, и руки покрывали таинственные татуировки с формулами, кругами, рунами. Острый нос разделял близко сидящие друг к другу поблекшие карие глаза. Старика звали Фокс Гепи и жил он в этом месте уже добрый десяток лет. Крохи, по сравнению с длиной жизни этого утомленного неудачами и бедами ученого.

Молодой человек, сидящий напротив, был огромен и походил на небольшую гору, покрытую чащей взлохмаченных бледных волос, грязных, длинных и спутанных, достающих до плеч. Кое-как зашитый кожаный жилет еле сдерживал широкую мускулистую спину, одеревеневшие от грубости руки покрывала та же грязь и татуировки, похожие на те, что покрывали руки ученого. Под глазами чернели синяки, лицо осунулось. С шеи свисал надколотый зеленый кристалл в форме ромба, с красно-рыжей сердцевиной. Половину лица покрывал уродливый почерневший ожог, еще больше подчеркивающий синеву глаз. На руках так же висели амулеты, на левом плече была вытатуированна зачеркнутая четверка, а под ней - явно свежая единица. Сквозь кожу правой руки проступали небесно-голубые камни - кеосы. Человека звали Рудольф Шамма. И несмотря на потрепанный мужланский вид, в лице все же читалась почти женская красота.

- Фокс, все равно я не знаю, как мне поступить. С одной стороны я обязан остановить новое появление Вечного, с другой - я совсем не хочу лишать этот мир магии. Да, конечно мы слишком многих убили с помощью нее, но … Как мы будем жить без нее? - хриплый голос, тихий. Под стать всему уставшему виду мужчины.

- Твою родину, Собальд, уничтожили именно с помощью магии, - сухо констатировал старик, повертев кружку в руках.

- Твои люди, Фокс! Не вини в этом магию, в этом твоя вина! - Рудольф чуть дернулся вперед, на секунду в его глазах появился огонь, но тут же угас, - а, какая разница… Все равно ты последний из Гепи.

- Моя семья по линии Вувуса все еще в полном здравии, на сколько я знаю, - старик не проявляя эмоций при обвинениях оставил изучение кружки, пригубил ее и выжидающе посмотрел на собеседника.

- Я имею ввиду клан Огня, ты сам понимаешь, - отмахнулся Рудольф.

- А Райк? - маска лица старика наконец-то изменилась и брови поднялись вверх.

- Нам пришлось убить его... Он совсем сошел с ума. Теперь я - Первый. Но не уходи от темы. Что мы будем делать с Эквилибрионом? - лицо мужчины застыло в горестной гримасе и никак не желало вернуться в нормальное состояние. Недавние тяжелые воспоминания еще не сгладились и больно резали грудь.

- Мальчик, я живу в этом мире уже шесть тысячелетий. Все это время я видел от магии только зло. А ты? Мою родину уничтожила магия. Мою семью уничтожила магия. И твою тоже. Моя или чужая, это все равно магия. Я видел, как магия уничтожила целую галактику, обратив ее в ледяную глыбу. Я читал про остров Ямпаи и твоего друга, Хиву Даналь. Что после всего этого в магии такого, ради чего мы с тобой должны позволить ей оставаться в мире и дальше? Почему мы должны ждать нового Вечного? - Фокс по-королевски откинулся на спинку стула и отставил руку с чашкой вправо, как бы демонстрируя всю силу своих аргументов, тяжелый опыт, подтверждающий их, скопившийся за невозможно долгую жизнь. Но Рудольф знал, как тяжело дается эта бравада человеку, который пытаясь спасти свой мир неоднократно лишь еще ближе подводил его к концу. Он знал, что Фокс создал Эквилибрион уже много лет назад, но боялся использовать его один, боялся вновь ошибиться и снова ввергнуть все в хаос.

- Ну… Мы конечно много бед с ней натворили, это правда. Но знаешь… Когда мы убили Райка и Цукийоми развалились я много думал о Гавани, времени, когда все это началось для нас. Нам нужна магия. Без нее не было бы дворцов Собальда, не было бы прорицателей Иркуган. Не было бы моей с Дорэном дружбы и Цукийоми.

- Не пори чушь, Четвертый, - старик усмехнулся и нагнулся к собеседнику, - всякому известно, что ваша чертова дюжина принесла во время войн двадцати четырех планет больше бед, чем твой тезка, Вечный, за все свое существование в теле Вихуривы.

- Я знаю. Но послушай. Дело не в этом. Все началось с Гавани, тридцать лет назад, когда ты приказал Каммеру начать огненный поход против остальных магов. Его люди успели пройти через джунгли, сжечь Собальд и двигались через пустыню Могла к Иркугану. На подходе к стране молний я пришел в себя…

Глава первая. Синеглазый.

Как во сне он шел по пустыне Могла вместе с караваном Гепи. Воздух был очень сухой и страшно пахло гарью. Небо почти сливалось по цвету с песком из-за летающей вокруг каравана пыли. Солнце виднелось лишь как огромный бледно-желтый глаз, почти не дающий света.

Люди в караване в большинстве своем были одеты в богатую, вышитую оранжевым и черным узорами одежду. Их лица скрывали повязки из платков, широкие круглые, похожие на блюдо шляпы с плотной вуалью, в которой были проделаны два небольших отверстия для глаз, капюшоны, намотанные вокруг головы, закрывающие рот и ноздри. Человек, уже догадываясь, почти зная, что это сон, подходил вплотную к этим словно плывущим по песку цветастым мешкам и всматривался в то, что было видно в лицах. У всех были густые черные брови и грозные глаза оранжевого и ярко-коричневого цвета. иногда он мог отличить в толпе идущих женщин. Иногда на их спинах высился, словно странный болезненный нарост силуэт ребенка, так же закутанного в ткани, сидящего в кожаной повязи, похожей на рюкзак. Люди его не замечали, смотрели сквозь него.

Человек ускорил шаги и начал искать головную часть каравана. По пути он видел странных вараноподобных существ огромного размера, тянущих за собой целые деревушки на колесах, состоящие из разного размера шатров той же узорчатой оранжевой ткани. На краях таких повозок сидели старики без повязок на лицах и люди, тихо беседовавшие между собой, передавая друг другу длинные тонкие трубки, блестящие переливаемым из рук в руки золотом и серебром. То и дело мимо неспешно проезжали, покачиваясь, всадники на верблюдах с длинными копьями на перевес, на их головах был убор, как бы скрученный из длинной полоски ткани и похожий на небольшую круглую подушку. Полы широких одеяний доставали до колен верблюдов.

Во главе каравана человек увидел странных существ. Издалека их силуэты выглядели человеческими, но подойдя ближе он увидел тела оранжевого, бежевого и красных цветов, испещренные татуировками, пятнами, ожогами, шрамами, вставками из железа и костей. Некоторые существа были покрыты татуировками, делавшими их похожими на зверей - львов, тигров, гепардов. Был среди них и альбинос, человек со злыми красными глазами и абсолютно белой, толстой как у быка, кожей. Почти все эти люди шли обнаженными по пояс, в руках сжимали оружие - кинжалы, серпы, короткие мечи, метательные звезды, стальные когти и прочие приспособления для быстрого убийства.

Но в центре этой безумно выглядящей толпы шел круг из высоких людей, полностью закрытых балахонами цвета грязи. Их лица до носа закрывали потемневшие от времени бинты, а от носа и до лба - костяные маски со странными рунами. Больше всего эти существа напоминали неупокоенных призраков пустыни. Еще дальше, в самой главе каравана шла небольшая группа людей, одновременно похожих на все до этого представившиеся человеку виды кочевников. Там было несколько воинов, раздетых по пояс, но шаровары их и повязанные вокруг пояса рубахи были украшены богатыми металлами и камнями. Были девушки в платьях, похожие на дымку в знойный день, были старики, дети и торговцы с трубками в зубах. В центре шел высокий человек в маске-короне из длинных, покрытых рунами, костей, опирающийся при ходьбе на длинный посох, в изголовье которого был оплетенный костями и деревом ярко-синий кристалл. Человек заметил, что другая рука, не держащая посох, не похожа на человеческую. Она торчала из рукава дальше, чем следовало бы по пропорциям тела, она была будто выточена из фиолетового кристаллического камня, пальцы оканчивались уродливыми неровными когтями, внутри руки будто танцевали, сражались, рождались и умирали миллионы звезд. Но главное отличие всей этой группы было не в одежде, а в частицах небесно-голубого кристалла, каким-то образом врощенного в их лица, руки, ключицы. Где бы ни был прикреплен кристалл, всюду он как-бы являлся продолжением татуировки, но при этом не выглядел как что-то инородное, будто они родились с ним в коже. Человек долго рассматривал этих существ и вдруг он упал.

Пыль и песок забились в легкие. Тело не слушалось. Мимо, все так же не замечая его, плыли воины, верблюды со всадниками-копейщиками, телеги и дома.

"На Кантане очень неравномерный климат. Тем более после похождений Огненных Ублюдков", - подумал он, глядя на обожженный камень, только что чуть не разбивший ему лоб. Человек встал и посмотрел себе под ноги, пытаясь вновь разглядеть камень. Под очень тонкие, изъеденные кожной болезнью ноги. Он попытался вспомнить свое имя, но не смог. В этот момент мимо проехал всадник и оттолкнул его тупым концом копья со словами "тебе не место в караване, Синеглазый, уходи в конец, давай! Иди к выродкам!". Синеглазый понял, что давно уже волочился за ними, за караваном Огненных Ублюдков, просыпаясь по утрам от ломки, отправляясь, пошатываясь и спотыкаясь, на выжженные холмы чтобы найти хотя бы крохотный росток як-акачиа, местного наркотика. И давно уже Синеглазый находил только пепел. Поэтому он научился воровать у отставших огневиков и у невнимательных выживших все то, что можно было по ночам обменять на самокрутку. Благо они настолько привыкли игнорировать его, что порой это только способствовало его кражам.

Все это длилось так давно, что он уже забыл, кто он и почему пошел за огневиками, почему покинул дом. В голове Синеглазого постоянно говорило множество голосов, все они спорили, несли чушь, кричали, издавали нечленораздельные звуки. Он очень устал. Он давно не спал в постели и не ел хотя бы дважды за день. Тело начали покрывать сухие язвы. Он просто шел и молился всем богам, чтобы найти еще хоть лист як-акачиа. Сон сбился, будто время в нем переплелось, как в клубке ниток, брошенных неугомонному огненно-рыжему котенку.

Спустя несколько закатов огневики подошли к нормальным деревушкам, а не тем одиноким хижинам, что они сжигали последние... Долго. Синеглазый сначала с надеждой всматривался в силуэту домов этой новой страны, надеясь найти там приют.. Но каждое новое утро подходя к местам, где вчера был силуэт хижины, он находил лишь угли и останки людей, перемазанные в пепле. Так исчезало все, что попадалось на пути Огненным Ублюдкам. Гепи никогда не отличались милосердием.

Спустя два солнца Синеглазый начал чувствовать первые признаки надвигающейся бойни - постоянный запах гари и жженого мяса от тренировочных боев воинов участился,небо почернело от гари, каждую секунду слышались взрывы. Ночью он услышал от воинов название этой земли. Иркуган, страна молний.

Торгаши и воины, любившие растопить трубку наркотиком, перестали меняться с ним.. Ему больше нечего было им дать - воины приносили добычу куда более ценную. Теперь он рассчитывал на одну лишь милостыню.

Через два солнца Синеглазый уже полз, а не шел, потому что боль в голове не позволяла встать. Холмистые долины, покрытые редкой травой, в том числе и кустики як-акачиа, всплывали перед глазами, звали к себе. Сейчас вокруг была лишь каменная пустыня, местами покрытая лужицами мха. Синеглазый пытался жевать этот мох, когда воины издеваясь не давали ему даже объедков и когда тело совсем уж сводило от ломки. Голод мох не утолял, зато был настолько горьким, что даже перебивал боль в суставах во время приступов.

Парень упал на спину и раскинул руки. Сначала в глазах потемнело, затем, когда боль отступила, Синеглазый увидел огромное голубое небо. По небу не спеша ползли облака, похожие чем-то на архитектуру родины Руди. там все было такое тонкое, такое светлое, как будто сами ангелы спустились с неба чтобы сплести узоры лестниц и каскады крыш. Руди лежал, жевал комок мха и вспоминал, как сидел с матерью на пристани и рассматривал огромные яхты, считал паруса, запоминал названия. Вспоминал, как бегал с друзьями в нижние районы и охотился на бездомных, закидывая их колючками и камнями. Как отбирали у этих страшилищ зверей и относили их в приюты. Однажды Паул, парень с соседней улицы, живший прямо у книжного, кажется даже убил одно из воняющих мохнатых чудищ, попав ему в голову камнем. Руди тогда стало на мгновение жалко это и без того помятое жизнью существо... но потом он вспомнил, что если бы их народ не прогнал таких как тот вниз, то не было бы облачных городов на вроде того, где родился сам... Забавно. Сейчас нет ни Паула, ни Собальда, а сам Руди ничем не отличается от бездомных с нижних уровней.

Руди широко распахнул рот и глубоко вдохнул, закашлялся, вдохнув комок мха и еще довольно долго сидел, пытаясь продышаться, следя сузившимися зрачками за каплями, падающими из слезящихся от кашля глаз. наконец, отдышавшись, он сел нормально и уставился на свои ладони, затем на ноги. Язвы почти исчезли. Ломка, хоть и причиняла невыносимые мучения, но очистила организм от токсина наркотика. Да и мох, видимо, был не простым. А главное - Руди не заметил, как уже несколько раз про себя назвал свое имя! Имя, которое он забыл так давно, еще тогда, когда Собальд, город воды и величественных господ, снесло огненной волной неукротимой ненависти ко всему живому, которой жил клан Гепи.

Руди... Рудольф Шамма, вот как его зовут. Руди встал, выпрямился и осмотрел окружающий его горный пейзаж. Вокруг были только серые камни, но вдалеке явно виднелось ущелье, в которое с шумом несся водопад. На камнях тут и там были разбросаны скромные огоньки костров огненного клана. Вокруг огней расположились отдыхающие воины, любуясь чистым небом и изощренными природными каменными скульптурами вокруг. Руди слышал их смех, тихие разговоры, азартные крики играющих в догонялки. Если бы он не знал так хорошо, кто эти люди, он принял бы их за кочующих торговцев. Но Рудольф помнил, кто они и помнил, что он шел за ними только ради одной цели. раз память пришла в норму, стоит заняться делами.

Руди выгнулся назад, наслаждаясь хрустом позвонков и бодро побрел в сторону водопада, то спотыкаясь на ровном месте (ноги, хоть и излеченные от язв, все еще не вернули себе прежней силы), то наоборот, с грацией горного козла прыгал с камня на камень. Потом спохватился, что если воины его увидят - будут проблемы и стал изображать поступь наркомана. Или, скорее, череду падений и ползков. Благо камни были не очень острыми. Он падал и полз и терпел боль и желание бежать во всю опору, изо всех сил, пока эти силы вообще есть, пока он еще жив, пока не накатила очередная волна безумной тоски и боли. Но он сдерживался и падал вновь и вновь. Потому что его учили, что настоящий правитель, настоящий человек, а не мусор с нижних уровней, должен быть упертым и делать все идеально, так, чтобы его цель была достигнута без единой ошибки.

Руди подполз к воде и упал без сил и долго лежал, наслаждаясь ощущением холодной воды, пролезающей сквозь пальцы, опущенные в нее. Наконец ему хватило сил подтянуться и он сумел окунуть лицо в горную реку. Ледяная свежесть мгновенно вернула ему часть сил. Потом он долго пил. Ему нужны были силы и ясный ум, а иначе.. Нет, лучше не думать, что бывает, когда ошибаешься в таких делах. тот же Поли ошибся. хотя может ему как раз повезло - он погиб до своей родины. Руди вновь окунул лицо в воду, стараясь забыть багровую стену, которую он так долго отмывал.

Время пришло. Руди перевернулся на бок и вытянул руку к пробегающему мимо жуку. Жук недоверчиво потыкался в предплечье, затем предпочел обойти неожиданную преграду. Руди настойчиво вернул жука на место и вновь предложил ему влезть на ладонь. жук снова остановился, словно бы в нерешительности. тем временем от реки отделилась тонкая струйка и потекла в сторону лежащего на камнях человека и жука. И все таки наркотик слишком глубоко пустил свои губящие корни. Руди весь напрягся и сжал пальцами бедро левой ноги, заскрежетал зубами, начиная пускать пузыри, но стараясь не закричать от боли, пронзившей голову. Жук наконец-то решился и залез на ладонь и замер на ней, решая, что делать дальше. Но подумать ему не дала струйка воды, вскарабкавшаяся по руке Рудольфа и охватившая невезучее насекомое. Руди дольно осклабился и разжал пальцы, оставившие на бедре череду глубоких красных впадин.

Прошло время. Наконец луна окончательно взошла, осветив тропу, видимую одним лишь проводникам огненного народа и, как говорят легенды, жителям страны, в которую эти проводники-предатели, вели огненное войско. Иркуган. Страна молний и людей, смотрящих глазами луны.

Руди много тренировался с жуками в этот день. И на привалах, и в дороге. Из-за этого сил у него почти не осталось, но он не сдавался и упрямо плелся за караваном. Было холодно. Раньше его грел наркотик, сейчас его холодили мысли о предстоящей работе. Пару раз, нарочно отставая от вереницы повозок и людей, Руди залезал в реку и грелся в ней, про себя молясь предкам о том, чтобы огневики не услышали взрывы огромных всплывающих из воды раскаленных пузырей.

Спустя тридцать тысяч и семь с половиной сотен шагов, отщитаных от последней импровизированной бани, огненный народ наконец-то встал на ночлег. Руди без сил упал у ближайшего валуна. С другой стороны его измотанность была как нельзя лучше на руку его работе. Он, превозмогая боль в мышцах и суставах, пополз в сторону ближайшего костра. Вереница огромных, раздутых до размера кулака, жуков волочилась за ним, забавно подпрыгивая на особо больших камнях.

Воины Огненного закона нисколько не удивились, когда к ним подполз синеглазый наркоша. Макс привычно облаял жалкие конечности-спички этого полутрупа, схватил его за волосы и повозил немного по камням. Но остальные на этот раз не поддержали его развлечение. Они долго и устало смотрели на облезшего блондина, бессильно терпевшего ежедневные муки ломки и побои со стороны воинов. День сегодня был долгий, но хороший, навевающий добрые мысли. И воины решили на сегодня забыть, что перед ними просто недогнивший кусок мяса, ненужный отброс, один из тех, кого они будут убивать завтра, готовя Землю-Мать к приходу Отца-Огня. Фиккав порылся в сумке, вытащил оттуда три полоски вяленого мяса и бросил их на камни у лица наркомана. Потом подумал, вновь порылся в сумке, вытащил глиняный бутылек и наклонился к Синеглазому.

- Вот что, парень, сегодня был хороший день, чертова пылища наконец-то ушла и наш Отец долго смотрел на нас, так что сегодня мы обязаны делать добрые вещи. Ты - просто мусор, помни об этом. Но сегодня… Вот, глотни, тяжко наверно без твоей травы то, да? Здесь ничерта не растет... - во время этих слов Фиккав отлил немного перцовки в рот несчастного бродяги, - но завтра ты нам за это расскажешь про свой народ, ясно?

Путь был долгий, воины, хоть и не подавали виду, скучали до безумия. Отчасти поэтому они не убили еще это ничтожество, сразу после того как Руди перестал приносить им трофеи с пожарищ в обмен на наркотик, давая ему иногда пищу и требуя взамен рассказы о сожженых огневиками странах. Иногда Фиккав даже удивлялся, почему Отец просит их уничтожать не только червяков, но и их города. Ведь иногда эти города были так прекрасны! Наверно Огонь боялся, что, оставь воины такой город целым, они захотели бы в нем жить и забыли бы о своем предназначении... Бродяга судорожно проглотил жидкость, закашлялся и что-то благодарно прохрипел. Фиккав не мог думать, что это существо может испытывать к своему спасителю что-то кроме искренней благодарности и раболепия. Если он вообще может что-то испытывать, червяк.

Тем временем вереница жуков незаметно для актеров импровизированного ночного спектакля, состроенного во славу отца Огня (о да, Руди собирался дать для этого старика великолепное зрелище!) прокрались кто под разложенный в центре хворост, кто в рюкзаки воинов, а кто просто самоуверенно притворился камнем. были бы жуки поумней - Рудольф не постеснялся бы проаплодировать их работе. Но жуки были глупыми. К тому же Руди сам управлял их беготней, аккуратно командуя озерцам воды, спрятанным внутри насекомых. А значит все ночные овации по праву принадлежат ему.

Напоив Руди водкой, стараясь избежать упреков в излишней щедрости, воин мощным пинком отправил тело наркомана подальше от импровизированной стоянки, ясно указав тому, где его место. Синеглазый подобострастно ухватил зубами полоски мяса, оставшиеся лежать на камнях и спешно уполз в темноту. Воины еще пару секунд смотрели ему вслед, затем принялись доставать вещи для ночлега. Руди полз, яростно сжимая зубами мясо чтобы не расхохотаться от вида глупой напыщенности слуг Огня.

- Зря ты так с этим, брат, - пробормотал один из воинов, стягивая бинты с ног, - не стоят его истории того чтобы выливать по чем зря драгоценный спирт.

- Да не бухти, все равно завтра умрет. ведь наверняка по ломке сунется в битву, там его кто-нибудь случайно положит... Ну или не случайно, - примирительно ответил Фиккав и повернулся к костру, - глаза, ребята, я зажигаю костер.

Воины с готовностью зажмурились, а Федлах щелкнул пальцами. В последнее мгновение ему показалось, что щелчок повторился эхом где-то в темноте, где сейчас валялось опоеное тело наркомана.

Взрыв. Руди аж вскочил от удовольствия и начал выплясывать странные кренделя вокруг камня, за которым прятался и выть от радости, размахивая руками, изображая то ли поломанный истребитель, то ли нерадивого утенка, пытающегося взлететь. Ошметки огня, вещей воинов и самих воинов разнесло метров на пятьдесят по округе, а крохотный костер оказался бушующим сине-фиолетовым пламенем, но погас буквально через пару мгновений. Руди тут же опомнился и поспешил спрятаться, пока никто не заметил его силуэта.

Ни разу за последние месяцы Руди не был так счастлив. Мальчику по имени Рудольф Шамма было двенадцать. У Руди не было ни дома, ни родины, ничего.