Ржавчина и жестокость

Бух. Бух. Бух. Отсюда я не могу увидеть источник глухого, непрекращающегося стука, но я слышу, что он где-то поблизости. Моя грудная клетка отзывается тревогой, и мне приходится заглушить этот нерациональный страх того, что моё собственное, заходящееся в ужасе, сердце может кого-то ко мне привести. Птицы не стучат. Кабаны не стучат. Олени не стучат. Даже специально обученные блохи не стучат. Стучат только люди.

Где-то рядом есть другое человеческое существо, которое безжалостно и совершенно механически бьёт камнем по дереву. Снова и снова. Я не был так напуган никогда в своей жизни. Что ж, Rust, старина, ты до сих пор делаешь своё дело.

Rust всегда был и есть, с самого своего раннего доступа, такой немного грубо сделанной игрой. Но сегодня – это признанный авторитет среди мультиплеерных игр на выживание. С десятками соперников, со Steam сообществом, у которого зашкаливающий уровень кровожадности и которое предпочитает PlayerUnknown’s Battlegrounds и King of the Kill DayZ и Minecraft’у. Неужели принцип Facepunch’a «крафти-убивай» до сих пор захватывает игроков?

К всеобщему удивлению, да. Я сыграл во многие игры, что были с Rust’ом в одно время и после, но я практически не играл в саму игру. Мой опыт ограничился кратковременным экспериментом на раннем этапе релиза. Меня убивали каннибалы, меня грызли зомби, меня калечила природа. Чаще всего и почти везде на меня из засады нападали другие игроки в самодельной броне. И даже если что-то из этого всего было заслуженно, а что-то – нет, опыт ощущается практически одинаково.

Есть тут что-то такое. Rust заставляет мои нервы сжиматься и дёргаться так, как не может ни одна другая игра. Ледяные рикошеты по венам каждый раз, когда в голове появляется хоть капля подозрения, что поблизости есть другой игрок. Отдалённый стук камня о дерево, даже отблеск лунного света на чьей-то голой жопе, которыми так известна эта игра. Всё говорит об одном: опасность.

Rust – это как настоящий конец света. Не какой-то научно-фантастический апокалипсис, а абсолютное разложение всего того, что мы можем назвать «человечеством». И эту мысль крепко усвоили все игроки. Холодная, пугающая жестокость, которая даст фору любой другой жестокости во многих других играх этого жанра.

Подсчитать, конечно, сложно, но позвольте мне сделать так: если я встречу другого игрока в любой другой игре похожей на эту, у меня будет 50% того, что на меня сразу же нападут (или, чаще всего, нападут вообще до, стукнув чем-то тяжёлым по затылку. Был у меня такой печальный опыт). В Rust этот процент будет равняться 90. Что-то в мире этой игры заставляет людей быть просто напросто кровожадными. Я принял то, что меня могут убить из-за того, что у меня есть полезные предметы, потому что я представляю угрозу или прохожу на чьей-то территории. Реже всего могут убить – не просто убить, а неустанно гнаться до тех пор, пока не убьют – только потому что я есть там, где я есть.

В Rust такая система, которая чётко и открыто заявляет о том, что новые игроки уязвимы и теоретически нет никакого смысла их убивать. Данная система достаточно популярна, потому что эту уязвимость видно сразу. Вы появляетесь на сервере в чём мать родила (в случайном месте, пол и раса, как и физические особенности – не ваш выбор. Вот этот момент я одобряю, потому что это отражает реальное ощущение рандомного рождения в по-настоящему диком мире. Не какое-то героическое появление в страну, которую можно тут же захватить). И нет никакого более ясного знака хрупкости бытия, чем нагота. Ведь сразу ясно то, что если человек голый, то: а) у него нет ничего ценного, б) он не представляет угрозы.

Это должно быть комично, конечно. Сиськи и члены, и прочее – это смешно. Как раз назревает вопрос о том, можно ли в вагине хранить предметы тому, у кого совсем нет одежды, и как, наверное, неудобно с этой самой вагиной новому игроку, у которого есть огромный булыжник и деревянный факел, длиной с целую ногу. И все эти голожопые люди бегают повсюду, у всех в заднице по камню. О да, Rust очень весёлая игра.

Нет. Не весёлая. От неё кровь стынет в жилах. И одна из причин почему: если ты голый и беспомощный – тебя убьют. И случится это очень быстро, как случилось со мной. Меня убивали раз за разом. Но почему-то куда ужасней было видеть, как убивают другого игрока. Человек в броне и с мачете гнался за голым, лысым новичком сразу после того, как они оба проснулись на освещённом лунным светом пляже. Противостояние Голиафа и Давида, но тогда Давид хоть трусы надел. Мясорубка. Кровавая расправа. И бессмысленность всего этого. Я уполз оттуда незамеченным, но дрожащим от увиденного.

Бывало и такое, что я встречал голого новичка. Мы с опаской пялились друг на друга издалека, иногда изображая какие-то молчаливые подпрыгивания, которые каким-то образом выражали дружелюбие. Иногда другой игрок радостно обращался ко мне по микрофону. И тогда ничего не произошло, мы оба решили, что места хватит всем, и просто разбежались. Но некоторое время спустя, я снова услышал 'бух'. В этот раз было не дерево. Чей-то камень вбивался в мою собственную голову.

Почему? Зачем? Ещё один камень и точно такой же факел ну вообще не представляют из себя никакой ценности даже для свежерождённого голожопого психопата.

Ответ прост: потому что я мог сделать то же самое с ним. Менталитет «человек человеку волк» здесь главенствует. Даже когда игра просто кричит о том, что голый игрок – это новый ничем не ценный игрок. Ведь единственный способ оказаться впереди – это не умереть. Иногда я натыкался на замысловатые базы ( и часто в них умирал из-за ловушек), на сильно бронированных продвинутых игроков, на обвешанных оружием игроков (конечно же, я умирал каждый раз). И все эти вещи ну просто не могут существовать в том мире, где можно идти на какие-то уступки. Другой игрок – это всегда риск. И существует только один способ этот риск контролировать.

На одном сервере я стал свидетелем очень долгого, но сдержанного спора между двумя игроками о том, почему один убил другого целых два раза, учитывая то, что они уже общались и договорились совместно сосуществовать.

Убийца приводил различные аргументы: я думал, это кто-то другой; потому что ты был на моей части базы, а это нарушает наш договор. Жертва протестовала изо всех сил, но оба они знали правду. Оба знали эту невысказанную вслух причину, как это всегда и бывает в разговорах подобного типа. Потому что если я не убью тебя, меня убьёшь ты. Все здесь улыбаются друг другу, держа за спиной огромный булыжник.

Я видел некое подобие милосердия в этой игре. Однажды я снова, дрожа, убегал, когда увидел, как кого-то убивают, и случайно забежал на базу более опытного игрока. Какой-то чёрный рыцарь, безликий, молчаливый и пугающий, появился из ниоткуда, стукнул каким-то мечом так, что я не мог и двинуться. Но не убил. Он постоял надо мной немного, чёрно-металлическая башня абсолютного насилия. Я приготовился к смертельному удару.

И не получил его. Вместо этого, я просто поднялся на ноги. Мой предполагаемый убийца исцелил меня. Я был поражён.

Когда он уже вернулся в свою крепость, я понял, что это было не единственное, что он сделал. У меня всё ещё был мой факел, но мой камень – мой драгоценный камень, единственный способ добыть дерево, камень, что-то собрать, чтоб потом построить или сделать что-то полезное – исчез. Умный ход с его стороны: без камня я не смогу воспользоваться его слабостью, прокрасться и всадить старину камушек ему в череп.

Я постарался выкинуть из головы мысль о том, как он этот камень из меня извлекал, если камень я в руках не держал, и попытался сосредоточиться на практической стороне моей ситуации. И тогда мир рухнул.

Нет камня. Нет сбора ресурсов. Нет убитых для еды животных. Нет ничего. Этот акт милосердия обратился в приговор хуже смерти.

Я знал, что камни можно найти где-то на берегу или в лесу. Я был очень слаб и очень голоден. И я знал, что на это кто-то да обратит внимание. Было чудом то, что меня не избил до смерти какой-нибудь мимо проходящий садист, пока я бежал, пристально вглядываясь себе под ноги. Но, может, это и было настоящим милосердием.

Меня не убили. Вместо этого, без камня, совершенно потерпевший неудачу в том, чтоб найти гриб-другой, я медленно умер от голода. (Возможно, есть какие-то другие способы избежать такого конца, но я был новичком и многого не знал).

Неужели мой спаситель-убийца на самом деле, уже тогда, когда забирал мой камень, знал, что сознательно обрекает меня на медленную смерть? С таким же успехом он мог забрать мои глаза или мои руки. Или же я придаю всему этому слишком большое значение, и единственное о чём тогда думал тот игрок – было «Ух ты, камушек. Беру.»?

Об этой игре я продолжаю думать так, как не думал ни об одной другой этого жанра (первые дни в DayZ могут стать исключением). Истинное беззаконие и опасность, которое оно может принести. Неповторимая атмосфера, которая на самом деле ощущается как мир после конца света. Не только из-за всех этих странных руин, которые смутно напоминают пост-советские постройки, а именно из-за жестокости и не находчивости скудного сообщества этой игры.

И я сейчас говорю не только о поведении игроков, но и о самом сообществе. Естественно, когда проходишь мимо запертого здания с надписью «ЧЛЕН» - это венец юмора, конечно, но с другой стороны вся эта тупая бессмысленность на самом деле отображает реальную картину этого, вернувшегося к диким истокам, мира. Видишь человека – убей. Не видишь человека – уйди, покрывая его примитивными оскорблениями.

Да даже эта смехотворная игровая механика Rust’а – бесконечный, бессмысленный стук камнем о дерево, которое в конечном счёте каким-то магическим образом превращается в «полезное» дерево, при помощи которого можно соорудить топор, молот или дверь. Даже это делает игру скорее варварской, чем нелогичной.

Я хотел быть хорошим человеком. Я не убивал других, не совершал каких-то извращенских актов милосердия, даже не пугал никого. Я вежливо проходил мимо или прятался, пока не уйдёт другой. И моей наградой за всё это всегда была смерть.

Уже потом я обзавёлся крошечной лачугой, запирающейся дверью, печью, костром, на котором жарилось мясо, моя кожа покрылась одеждой, в руке, в конце-то концов, появился клинок. Это был момент не совсем безопасности, но, по крайней мере, не абсолютной беззащитности. Однажды, когда мне понадобились ветки для костра, я вышел. Была ночь. Отблески лунного света играли на поверхности озера. Но было что-то ещё.

Нечто совершенно лысое, с бледными руками и ногами, полностью голое. Это нечто двигалось по направлению к моему месту. Моим вещам. Я спрятался в кустах и наблюдал. В один момент я заметил камень в бледных руках. Затем посмотрел на клинок в своих.

Теперь у меня есть ещё один камень.