Порция Ужаса от Heurex

Пугало в шкафу

Я проснулся от плача Генри, доносящегося из детской. Не могу поверить, что он до сих пор боится спать один, ему же совсем недавно стукнуло десять. Радости ребенка, казалось бы, не было предела. В тот день он всем прожужжал уши о самостоятельности и, практически, в каждое предложение вставлял слово взрослый. Сейчас же этот взрослый, самостоятельный ребенок плачет как пятилетняя девочка от разыгравшейся ночью фантазии. Даже немного стыдно, за него. В его годы я боялся только одного - своего пьяного отца после работы и его друзей, когда он заснет...

Генри прятался за входной дверью, когда я вошел в комнату и включил лампу на столе. За исключением плача и завывания ветра на улице, в комнате было тихо. Вещи, как обычно, были разбросаны по своим местам, а присутствия того самого Пугала, о котором он бесконечно твердит, каждый раз как я просыпаюсь по среди ночи, я не увидел. И пусть все дети боятся чудовищ из шкафа, монстров из подвала и прочего из-под кровати, но пора взрослеть. По-настоящему. Коль ребенок может поверить в отсутствие толстяка с бородой, в красном костюме, поверит и в это.

- Генри, - обратился я к заплаканному лицу своего сына. - Откуда у совсем взрослого парня на лице взялись слезы? Помнится, что радиоуправляемый вертолет получил храбрый мальчик, но никак не плакса.

Затихнув на мгновение, всхлипнув  и вытерев лицо, мой дорогой ребенок посмотрел на меня и сказал:

- Пап, я этого больше не вынесу, - выражение его лица было серьезным, так что я даже опешил. - Оно ко мне приходит и издевается , злобно хихикая, и пугает , как только я открываю глаза. Можешь забрать у меня вертолет,если хочешь, но можно я буду спать у вас?

Он не представляет, насколько я устал. От бесконечно злого босса, вливающего литры кофе в свой бездонный желудок, попутно унижающего всех своих сотрудников и его секретарши с противным голосом, поселившейся в моем телефоне. От месячных жены, задолженности по кредитам, постоянным разъездам и скрипящей лестнице, которую ни как не починить. Если продолжить перечислять все негативы, то получится бесконечный список, но сейчас пере до мной была вполне решаемая проблема, лишающая сна уже месяц. И я намерен ее решить.

Взяв уже успокоившегося Генри на руки и посадив на край кровати, я в очередной раз стоял у шкафа с одеждой. Повторяя одну и ту же процедуру каждый раз, я заметил за собой ошибку, которую всегда допускал. Шкаф открывал я, а значит то самое Пугало, боялось именно меня, в мыслях Генри. Чтобы положить этому конец я заговорил серьезным голосом:

-Подойди сюда Генри и открой дверь, - стараясь держать грань между серьезностью и чрезмерной строгостью, я не повышал голос, поскольку за исключением ночных капризов , он был идеальным мальчиком. - Поднимайся с кровати и открой свой шкаф. Пугало не исчезнет, пока ты будешь его бояться. Покажи ему чья это комната!

Тяжело дыша и неохотно переставляя ноги, сонный ребенок подошел к логову монстра. Увидев в его глазах отголоски храбрости и решительности, я слегка отошел, чтобы дать ему больше места. Казалось, уверенность в его душе растет с каждой секундой, а дойдя до определенной отметки открыла за него двери. Удивительно, как быстро дети верят в отсутствие чудовищ, в присутствии взрослых. Гордясь своей отцовской находчивостью и периодически зевая, я заметил странное в одной из боковых стенок привычного шкафа. 

Подойдя чуть ближе и машинально, будто сработал родительский механизм, слегка отодвинув Генри, я начал всматриваться в маленькую приоткрытую дверцу. Не помню, чтобы хоть раз видел ее открытой. Встав на четвереньки и уже ползком пробираясь через завешенный детскими вещами шкаф я заглянул внутрь. Едва попадающий в маленький узкий проход свет лампы достаточно хорошо разгонял тьму, чтобы я увидел напуганного до смерти ребенка. Мой маленький сын забился в угол, где, кажется, умер от испытанного ужаса. В глазах было столько страха, что сердце заколотилось в груди со скоростью бега и я совсем забыл о мальчике, находящемся позади меня.

Хлопнула дверь. Несколько секунд длилась тишина, а затем до моих ушей донесся истерический смех Пугала...

Автопортрет убийцы

Я никогда не был хорошим человеком. Какую-бы маску я не надевал в очередной день, я всегда оставался сдержанной личностью. До поры до времени. Меня можно на долго заточить в психушку, только за ужасные мысли, возникающие в компании других людей. Глядя на милую мордашку молоденькой продавщицы в супермаркете, я не раз представлял нож у ее прекрасных губ. Вот он слегка касается их, оставляя едва заметный порез, с капелькой крови. А вот, отражая тусклый свет напольной лампы, спускается к горлу, заставляя ее замереть и побледнеть от страха. Удивленный, шокированный взгляд начинает пропадать и наполняться огромным бокалом ужаса. Беспомощность и крик о помощи, проявляются бессмысленными попытками вырваться из тугой верёвки, и яростными воплями в глубоком подвале. Симфония из стонов и выкриков, наводят на меня тоже ощущение, как и классическая музыка на стариков. Спокойствие. Меня ничего не беспокоит, а вся суета внешнего мира остается за заржавевшей дверью, одного из домов старого квартала. Девушка начинает плакать…

Через пару дней, изувеченное тело Дафны Мун, будет найдено случайным прохожим, в мусорном баке. Опознать девушку позволила лишь маленькая татуировка на запястье, сделанная в двадцать один год. Некоторые раны были заботливо обработаны и зашиты, не давая девушке умереть раньше намеченного Убийцей срока. На месте преступления полицией был обнаружен конверт с шокирующими фотографиями. Вторая половина лежала у входа в редакцию местной газеты. Дело поместили в ящик со всеми прочими работами «Режиссера».

…Попытки воззвать к моему милосердию ни к чему не приводят и девушка применяет свое самое, как она считает, сильное оружие – жалость. Разговоры о семье, любящем молодом человеке и будущих детях наводят на меня лишь тоску. У меня должно появится чувство жалости к человеку, для которого я приготовил целую программу из бессмысленных пыток и тяжких увечий? Когда мое терпение и интерес к этой беседе иссякают, губы девушки украшаются аккуратно вышытым швом. И вновь звучит симфония.

Органы правопорядка уже несколько лет гоняются за хладнокровным убийцей, которого в отделе называют Режиссером. Город, слишком большой чтобы найти одного человека, пусть даже он заботливо оставляет подсказки, после каждого убийства. Так как заранее предугадать его следующую жертву невозможно, а места преступлений всегда разные, полиции проходится покорно ждать его первой ошибки. Это ожидание стоило жизни ста сорока трем людям.

Импровизация – не мой стиль. Это удел дилетантов, которые убивают людей ради забавы и собственного самоутверждения, удовлетворяя раздутое эго психопата. Для меня же это процесс творческий, как написание картины или стихотворения, для поэтов и художников. Каждая строчка рифмуется с последующей, благодаря несгибаемой воле Дафны. Моя фотокамера создает шедевры фотографического искусства, которые способны поспорить с работами профессионалов. Каждый снимок может запечатлеть мгновение, ставшее последним для моих жертв. Фотосессия с Дафной включает в себя сорок восемь фотографий. Каждая будет подписана моей рукой, дабы избежать волны подражателей.

Просыпаясь утром у себя дома я каждый раз с предвкушением ожидаю утреннюю газету. Увидеть свои работы среди серых колонок безликих авторов для меня высшая степень похвалы.

Ночной выезд

Ночная служба - самое захватывающее время работы в полиции. Любое такое дежурство уже заставляет шалить нервишками, а если еще и выезд будет, то копилка моего списка с геройствами пополниться еще одним громким названием. Не то чтобы у меня полно историй, но мне определенно есть чем зацепить девушек в местном баре. Еще в академии я с нездоровым аппетитом глотал каждое слово, вылетающее из рта опытных полицейских, которые не раз заглядывали к нам на огонек. Сначала гоняют нас по полю пол дня, а потом, усевшись с прикуренной сигаретой на скамейку, травят байки, пока мы пытаемся стабилизировать дыхание. И так каждый раз. Пусть половина из них приукрашена воображением рассказчика, доля правды в них все же была. 

Моя карьера, в рядах местного полицейского участка началась пару месяцев назад. Целеустремленный и полный решимости правосудия я с неподдельным интересом занимался мелкими воришками, если не выполнял глупые поручения опытных детективов. Бегать за кофе, конечно, дело благородное, но на пятый раз я послал шутников на все четыре стороны. Да и вообще, после волны насмешек со стороны старших, начал  вести себя как можно увереннее. Сдержанно, но уверенно, хотя внутри оставаясь все тем же любознательным юнцом, мечтающим о серьезной работе и громких делах. 

И как будто слыша мои мысли, рация, своим шипящим звуком, разбудила давно сопевшего напарника. Это один из тех, опытных, ребят которых уже мало чем можно удивить, так что пользуясь случаем он решил посетить страну снов. Нам предстояло ехать в частный сектор, где уже давно стали пропадать люди. Расследования приводят, не то чтобы в тупик, но к остывшим местам преступления. Преступники или преступник, исчезают за долго до того, как туда прибываем мы, практически не оставляя следов. Лишь горы изувеченных трупов. Хозяйка одного из домов заявила о странных людях, собирающихся у нее во дворе. Некоторое время спустя, связь с ней пропала и нам тут же сообщили адрес.

Дорога заняла не больше семи минут, так что мы вполне уложились в рамки регламента. Припарковавшись у края поребрика, покинув салон уже потрепанной служебной машины, мы неспешно направились к месту возможного преступления. Хочу отметить, что следов на лужайке или пороге дома мы не заметили, а значит либо тут никого и не было, либо они уже в доме. Внутри было тихо, по крайней мере нам так казалось. Я старался действовать профессионально, как учили, но Уолтер Гримсби чихал на все указания, указанные в учебниках. Опираясь на свой опыт и многолетнюю выдержку он приказал стеречь входную дверь, на случай если преступники ринуться через нее, пока он пробирается через черных ход.

Оставшись наедине  со своими мыслями и мечтами об интересном деле, я стал вслушиваться в тишину, которую нарушал лишь шелест листвы. Прошло уже пять минут. Шума выбитой двери, указаний по рации или чего другого я так и не дождался. По правилам мне нужно вызвать подкрепление, но выглядеть полными идиотами в глазах коллег уж очень не хочется. Поэтому засунув рацию куда подальше, проверив табельное оружие и включив фонарик, я стал двигаться к входной двери.

Она была открыта. Едва я коснулся ее, как она со скрипом отворилась и незнакомый запах ударил мне в лицо. Прикрывая рот рукой, но держа орудие наготове, я продвигался по темному коридору странного дома. Ни картин, ни мебели, лишь хаотично разбросанный мусор и банки от вскрытых консервов. Подниматься наверх, по лестнице, не было смысла, вряд ли бы Уолтер стал рисковать один, так что единственное место, где его стоит искать, находиться на другой стороне этого жуткого дома. Как можно тише передвигаясь через наполненную хаосом гостиную, я приблизился к кухне, где услышал тихое чавканье.

На полу лежал Уолтер, неподвижно, сжимая в правой руке пистолет, а в левой жетон. Его горло было разодрано в клочья. Над ним, склонившись и отрывая куски плоти от его тела сидел мужчина, среднего телосложения, с длинными черными волосами и грязной одеждой. Он его ел. Едва не выпустив наружу содержимое своего желудка, я направил фонарик на больного психопата. Отвлекшись от своего занятия он резко выпрямился и стремительными шагами направился в мою сторону, сжимая в руке острый кусок металла. Машинально начав отходить я врезался в нечто мягкое и тут же перевел взгляд через плечо. За мной, с милой улыбкой на лице, стояла женщина, неопрятно одетая в перепачканную кровью одежду.

- Уже уходите офицер, вы же только приехали? - невинным голосом спросила она. - Останьтесь на завтрак, мы еще никогда не заказывали полицию на дом...